История одного сердца - в кабинете детского психиатра
Видео: Понять. Простить (2014 год)
Видео: Понять. Простить. Нежданный. 2012
Часто в жизни сочетаются разные варианты патологического формирования, в таких случаях прогноз несколько хуже по сравнению с теми, когда патологическое формирование имеет лишь одну причину. Все нарушения, обусловленные несколькими факторами, обычно значительнее выражены, стабильнее — это общая медицинская (а не только психиатрическая) закономерность.
Приведем пример такого патологического формирования личности, приведшего хорошего и одаренного человека к стойкой деформации характера.
Родился этот человек в материально обеспеченной семье, был единственным ребенком. Его отец — очень честолюбивый, деспотичный человек. Несмотря на то что он занимал видные должности, считал себя обойденным по службе и всячески «отыгрывался» на семье, превратив членов семьи в своих рабов. Особенно истязал он сына, считая, что тот будет неудачником и тем самым опозорит семью.
Мальчик родился после нормально протекавшей беременности, роды были тяжелыми, ребенок долго не кричал. Еле «выходили». С первых месяцев жизни у него обнаружили тяжелую пахово-мошоночную грыжу, которая часто находилась на грани ущемления. Прооперировали ее только в подростковом возрасте. Отмечались также некоторые врожденные дефекты мочевой системы. Они были ликвидированы к 12 годам. В связи с родовой травмой у мальчика было сильно деформировано лицо, скошен череп.
В раннем детстве пациент много болел, особенно мучился от экссудативного диатеза и других невропатических явлений. В детских коллективах никогда не был, воспитывался дома. Отец ненавидел мальчика, подчеркивал его уродства. Из-за грыжи мальчик не мог много бегать, предпочитал малоподвижные игры и чтение. Когда отец приходил домой, сын уходил в другую комнату. Часто плакал из-за отцовских оскорблений, в слезах говорил матери: «Разве я виноват, что некрасив и у меня грыжа!? Зачем отец меня в этом так часто упрекает?».
Чувство дефектности стало особенно заметно у мальчика с 7—8 лет, оно усиливалось вследствие третирования ребенка отцом. Тот стыдился сына, старался с ним никуда не ходить. Если дом посещали гости (особенно малознакомые), мальчика не выпускали к ним («чтоб своим видом не портил людям настроение»). Все это резко усиливало в мальчике чувство своей неполноценности, он сторонился сверстников, жил в постоянном ожидании, что кто-то его обидит. Больше всего он боялся отца, его деспотичности и презрения к нему.
В школе учился отлично. Стремился иметь друзей, тянулся к людям, но настоящих друзей не было, в конце концов решил быть одиноким: «Это гарантия, что никто не обидит». Рос «задавленным», робким, нерешительным, ранимым. Быстро терялся в новой обстановке, не мог защитить себя. Постоянно мечтал, что отомстит отцу за его плохое отношение, за презрение, за неверие в него. С нетерпением ожидал операций по поводу грыжи, был счастлив, когда они прошли благополучно и все его дефекты были полностью ликвидированы.
В подростковом возрасте твердо решил выбрать ту же профессию, что была у отца: показать отцу, на что он способен. Много читал, старался забыть свои детские переживания, но по-прежнему страдал от своей некрасивой внешности, очень стеснялся общения с девочками. Часто у него бывало сниженное настроение, «опускались руки». Чувствовал себя слабовольным, нерешительным, никому не нужным, большую часть времени проводил с матерью, которую очень любил. Уже будучи взрослым, так оценивал свое душевное состояние в подростковый и юношеский период: «Слишком низко себя оценивал, думал, что я хуже всех, что буду неудачником, как предсказывал отец. Отец, правда, стал лучше ко мне относиться, но я долго помнил все сказанные им обидные слова, анализировал их, придавал им слишком большое значение. Отец был человек несдержанный, все у него зависело от настроения, попадешься ему под горячую руку — наговорит много недобрых слов, потом сам все забудет, а я долго еще об этом помню».
Когда юноше было 17 лет, умерла его мать, он тяжело это пережил. «Не стало самого близкого и родного человека, думал, что пропаду. Мать — единственный человек, который скрашивал мне детство»,— рассказывал он. После смерти жены отец подобрел, стал снисходительнее к людям, сдержаннее, меньше третировал сына, старался избегать открытого с ним разрыва. Да и сын становился более самостоятельным, резко усилилось его честолюбие («хотел быть по-настоящему первым и лучшим в своем деле»). Поступил в институт, закончил его с отличием, стал заниматься научной деятельностью, защитил кандидатскую, а затем и докторскую диссертации. В 38 лет женился. Зная, что у него не будет детей, выбрал в жены женщину, у которой также была патология половой системы. Жена к нему относилась с обожанием, ценила то, что он дал ей положение в обществе и интеллигентное окружение.
Однако поведение пациента постепенно менялось (это началось еще с 18 лет). Характер остался по существу прежним, но он как бы научился скрывать его и окружил себя людьми, в обществе которых он чувствовал себя увереннее и спокойнее. Добрый, мягкий, непрактичный, легко тормозимый человек дома, на работе он был «как в броне»: старался быть малоразговорчивым, избегать ситуаций, которые могут проверить крепость его характера и поставить его в неловкое положение, большую часть времени проводил в работе с аппаратурой, а не с людьми. Окружил себя вежливыми и предупредительными коллегами, многое им прощал, чтобы не идти с ними на конфликт и не выводить себя из состояния спокойствия (жена также оберегала его от излишних раздражителей). Предпочитал заниматься чистой наукой, а не административной деятельностью. Считал себя кабинетным ученым.
Черты повышенной тормозимости в поведении и характере у пациента остались как особые свойства личности, обусловленные разными причинами, большинство из которых могут быть отнесены к социально-психологическим. Это не только дефекты воспитания, но и обостренное переживание своих физических недостатков. Мой пациент в силу разных причин смог достичь высокого социального положения. Это говорит о том, что ни в коем случае нельзя рассматривать подобных людей как обреченных быть в социальном арьергарде. Более того, многие из них преуспевают в жизни благодаря целеустремленности, настойчивости и односторонности интересов.
В каждом человеке воедино слиты как бы два существа: одно — биологическое, другое — социальное. Это расчленение очень условно. Социальное влияет на биологическое, и наоборот. Благотворное социальное воздействие может привести к уменьшению и даже исчезновению той или иной психической патологии. Соответствующие социальные условия способны вообще ликвидировать некоторые психические расстройства. Но, с другой стороны, они, эти социальные условия, способны и вызвать к жизни психические расстройства, которые в дальнейшем приобретают соответствующий биологический субстрат, иными словами, социальное деформирует биологическое.
Примером этого является патологическое формирование характера, возникающее вследствие неправильного воспитания, длительного пребывания в психотравмирующих условиях, обостренного переживания своих физических недостатков, инвалидизирующих соматических заболеваний, изоляции от людей и пр. Искажение характера под влиянием разнообразных факторов бывает иногда столь выраженным, что неопытный врач может решить, будто в данном случае речь идет о психопатии, т. е. о прирожденной деформации личности, настолько близкими по клиническим проявлениям оказываются эти два расстройства, имеющие совершенно различное происхождение. Конечно, патологическое формирование личности редко приводит к такой грубой деформации характера: большинство пациентов вскоре начинают активно лечиться и в дальнейшем не обнаруживают такой выраженной патологии. Более того, лечение таких больных носит не столько медицинский, сколько педагогический характер (вспомним «Педагогическую поэму», в которой А. С. Макаренко блестяще показал, как происходит перековка характера бывших беспризорников). Оно всегда требует изъятия человека из психотравмирующих условий.
