В халате или без? - в кабинете детского психиатра
Видео: Пациенты крупнейшей в Греции психиатрической больницы могут остаться без ухода
Видео: Сенсорная комната для детей с особым развитием появилась в краевой детской психиатрической больнице
Ребенок попадает в кабинет медицинского работника, он испуганно смотрит на человека в белом халате: вдруг тот назначит уколы или еще какие-нибудь болезненные процедуры? Человек в белом халате всегда или почти всегда ассоциируется в сознании маленького пациента с чем-то неприятным, опасным, нежеланным.
Так думает ребенок.
Ну, а как думает врач?
Для хирурга, инфекциониста — по существу для врачей практически всех (за очень малым исключением) специальностей — нет никаких сомнений, что врач должен быть в белом халате. Белый халат выступает в качестве символа принадлежности к медицинской профессии, как своеобразная спецодежда: хирург без халата — это все равно, что электросварщик без светозащитных очков. Какого же цвета будет халат — белый, голубоватый или желтоватый — значения особого не имеет.
А как обстоит дело с детской психиатрией? Есть ли необходимость в том, чтобы медики обязательно носили белый халат? Тут мнения расходятся: одни (их незначительное меньшинство) за то, чтобы халаты вообще не носить. Подавляющее же большинство придерживается традиционного подхода, то есть считают, что халаты необходимо носить. Я знаю очень хороших врачей, которые не пользуются халатами. Когда к такому врачу приходит пациент, он нередко больше внимания обращает на одежду врача, чем на то, что тот говорит.
Но как же все-таки должен вести себя врач, если приходит ребенок, у которого страх белого халата, но который по психическому состоянию нуждается в немедленном и внимательном осмотре? Если ребенок очень боится белого цвета, халат можно на время снять — все должно делаться ради здоровья пациента, а не только ради престижа врача.
В возрасте после 6—7 лет страх белых халатов у детей практически не встречается. Стало быть, врачу уже незачем скрывать свою принадлежность к медицинской профессии и прятать халат. Поэтому школьников следует принимать только в белом халате: он не только символизирует профессиональную принадлежность, но и устанавливает ту грань, которая должна всегда существовать между медиком и не медиком, тем более пациентом. Знайте об этом, читатели, и не требуйте без достаточных оснований от врача снять халат.
А бывает, что мать обращается с прямо противоположной просьбой:
- Доктор, я вас очень прошу, когда придет мой сын, будьте в халате: он уважает врачей, но на тех, кто без халата, смотрит с недоверием. Однажды к нам в дом пришел педиатр. Одет врач был неряшливо, без халата, руки не помыл. Ну, а сын мой наблюдательный... Не поверил такому врачу.
- Спасибо, что предупредили. Врач должен учитывать желания своих пациентов, если, конечно, это пойдет им на пользу.
В «Апокалипсисе» (7-я глава) есть диалог:
- ...сии облаченные в белые одежды кто и откуда пришли?
- ...это те, которые пришли от великой скорби...
Белый халат — это не только символ чистоты врачебной профессии, но и символ той печали, с которой постоянно сталкиваются медицинские работники.
Родители не должны пугать ребенка врачом, но и незачем убеждать его в том, что врач — такой же человек, как и все. Нужно внушать ребенку авторитет врача. Ребенок должен с раннего детства чувствовать, что врач любой специальности — это особый человек, что он располагает какими-то особыми знаниями и что пациент обязан слушаться и почитать медицинских работников. Если с детства у детей не воспитывать веру в врачей, то потом она не появится, а коли так, то и эффективность назначаемого лечения будет низкой: лечение помогает тем, кто верит в него.
Конечно, благоговейное отношение к медицинским рекомендациям не рождается только от присутствия белого халата у врача. Оно появляется в результате его поведения, профессиональной подготовленности и многих других факторов.
Следует ориентировать родителей на соблюдение правильного режима активности и занятости ребенка (двигательная активность — это не значит, что ребенок может носиться сломя голову, ушибаться головой и т. д., этого как раз следует избегать), на точный прием препаратов в течение многих лет, даже если внешних признаков болезни, например эпилепсии, уже нет. И, как мы много раз подчеркивали, не следует надеяться на чудеса — чудодейственных препаратов нет и не может быть. Лечение — это искусное комбинирование различных методов воздействия, особенно при психическом заболевании в детском или подростковом возрасте. Но, к сожалению, многие родители уповают только на чудеса: дескать, стоит провести сеанс гипноза или назначить какой-то один или в крайнем случае два препарата — и болезнь как рукой снимет. Конечно, бывает, что болезнь снимается гипнозом или одним только каким-то препаратом, но это встречается редко. Что же назначать, как лечить — это решит врач, а не родители пациента, которые порой требуют от медика, чтобы он лечил только тем методом, который им, родителям, нравится и в который они верят.
Выступая против навязывания врачу родительского мнения, я ни в коем случае не отвергаю важность веры в излечение — и пациента, и его родителей, и самого врача Если же эта вера противоречит здравому смыслу и достижениям науки, от нее бывает лишь вред.
Порой врачу кажется, что он все знает, что ничего сложного, непонятного в заболевании нет. Такая уверенность бывает либо у опытных специалистов, либо у начинающих. Нужно уметь отличать иллюзию понимания от истинного понимания. С годами осознанное непонимание
становится стимулом к стремлению познать неведомое, а иллюзия понимания мешает врачу реально оценить свои знания и двигаться дальше.
- Доктор, помогите, спасите моего ребенка! — как часто такие рвущиеся из сердца слова приходится слышать педиатру. Уж такая наша профессия: к нам идут только за помощью. За другим к врачам не ходят. Поэтому врач видит не всю жизнь, а только одну ее сторону. В его. поле зрения попадают лишь определенные люди, только те, кто страдает каким-либо расстройством, относящимся к компетенции данного специалиста. В кабинет психиатра попадают лишь те люди, которые обнаруживают психическую, а не какую-нибудь иную патологию.
Исходя из всего вышесказанного можно подумать, что мышление психиатра направлено лишь в какую-то конкретную сторону, что оно одностороннее, ограниченное. Пока психиатр рассуждает о своих больных, он на высоте положения- как только он выходит за пределы своей профессии — он уже несостоятелен. Так это или не так — об этом можно спорить, но, вне сомнения, как бы психиатр не производил впечатление человека, чей мир ограничен общением с больным, и в силу этого он будто оторван от многообразной, реальной действительности,— во всех случаях такая точка зрения будет неправильной. Психиатры видят тот же мир, что и представители иных профессий, но психиатры замечают в нем нечто такое, на что не всегда обращают внимание другие люди. И душевнобольные, и психически здоровые живут в одном и том же реальном мире, из него они черпают содержание и направление своих мыслей и чувств. Только у больных это протекает болезненно. Более того, у психически больных выливается наружу то, что у здоровых на уме и что они тщательно скрывают.
Детский и подростковый психиатр, в отличие от других психиатров (судебных, общих и т. д.), должен обладать особым кругозором, особой интуицией. Ведь он работает с подрастающим поколением, он не только врач — он еще и воспитатель, учитель, советчик, образец для подражания. На нем лежит большая ответственность: и лечебная, и воспитательная, и мировоззренческая. Вот, читатели, какова профессия детского психиатра.
