Общая характеристика зрительного гнозиса - интегративная деятельность мозга
Теперь на примере зрительного гнозиса хотелось бы показать "в работе" те общие принципы процессов восприятия, которые мы изложили в предыдущей главе.
Мы уже отмечали, что зрительные унитарные восприятия - это не совсем подходящий пример унитарности характера восприятий, поскольку в большинстве случаев мы легко охватываем не только целостные паттерны, но и их элементы. На самом деле лишь относительно редко некий зрительный "гештальт" оказывается "неразложимым", как, на пример, при опознании почерка, силуэта и проч.
Вместе с тем можно привести бесчисленное множество примеров, подтверждающих принцип независимости унитарных восприятий от точной картины объекта, спроецированного на сетчатку. Этот принцип, получивший название принципа константности восприятий, был тщательно исследован на примере формы и величины наблюдаемых объектов [13].
Проанализируем более подробно константность величины, т. е. кажущуюся сохранность размеров предметов безотносительно к их удаленности от глаза. Так, сравнивая дерево, растущее перед окном моего дома на некотором (небольшом) расстоянии от него, и цветы — в горшке на подоконнике, я воспринимаю дерево значительно выше, чем цветы, вопреки тому, что проекция дерева на сетчатке может быть даже меньше, чем проекция цветов.
Еще один всем известный пример константности величины. Люди на экране телевизора кажутся нам «нормального» роста, и мы никогда не принимаем их за пигмеев. Или в кино — сидим ли мы близко или далеко от экрана (лишь бы не чересчур близко или далеко), люди и предметы кажутся нам «обыкновенными». Принцип константности величины весьма убедительно демонстрирует так называемый эффект Эмерта.
Установите схему I, предназначенную для исследования последовательных образов, на расстоянии 40 см от глаз и смотрите на нее в течение 35 сек. Затем переведите взгляд на серый квадрат и переместите схему на 80 см от себя или приблизьте ее к себе на 20 см. Вы увидите, что, когда рисунок находится на расстоянии 80 см, последовательный образ букв станет очень большим, а на расстоянии 20 см — очень маленьким. Это объясняется очень просто. Конечно, величина последовательного образа на сетчатке, как и в проекционной зоне, всегда одна и та же. Но по сравнению с буквами, которые мы независимо от расстояния воспринимаем константными, мы в первом случае видим последовательный образ увеличенным, а во втором — уменьшенным. Иными словами, мы не воспринимаем изменения углового размера знака ни при удалении, ни при приближении схемы.
Все эти явления можно объяснить, исходя из предположения, что все объекты, представленные в нашей картотеке восприятий, обладают некоей определенной стандартной величиной: т. е. муха имеет размер какой-то типичной мухи, человек — типичного человека, а дерево — типичного дерева. Поэтому вопреки фактическим различиям величины данных зрительных паттернов на сетчатке и в проекционной зоне гностические поля игнорируют эти расхождения, а вводят иные, основанные на эталонных отношениях абсолютных размеров между отдельными объектами. Следует подчеркнуть, что этот род «иллюзий» — результат нашего зрительного опыта, а отнюдь не следствие абстрактного знания величины объектов. В самом деле, ведь мы прекрасно знаем истинные размеры луны и солнца, но они не кажутся нам колоссальными.
Резюмируем: зрительные восприятия знакомых нам предметов редко соответствуют реальным угловым размерам их изображений на сетчатке, ибо в нейронах зрительной гностической зоны отображается лишь стандартная (эталонная) величина этих предметов и именно такого рода стандарт и «навязывается» нашим зрительным ощущениям. Это явление можно назвать коррекционной иллюзией, так как здесь искажение «правильного» зрительного паттерна приводит к более адекватной оценке реального объекта.
Следует, однако, особо отметить, что данный принцип приложим лишь к довольно узким пределам тех расстояний, с которых мы воспринимаем объекты. Если мы видим дерево далеко на горизонте, механизм коррекционной иллюзии уже не действует и дерево кажется нам совсем маленьким, оттого что оно образует теперь другое унитарное восприятие- и только за счет ассоциации, но никак не по восприятию мы относим его к тем же деревьям, что стоят к нам значительно ближе. В этой связи приведем интересные факты из статьи Тернбалла, наблюдавшего одно племя пигмеев в Африке [14].
Фиг. 28. Психологический тест «моя жена и моя теща» [54]. Объяснение см. в тексте.
Молодой и смышленый проводник Тернбалла был из племени, обитавшего в джунглях. Очутившись впервые в жизни на открытой местности, куда его доставили на автомобиле, и увидев издалека стадо буйволов, он спросил: «Как называются эти насекомые?». Когда же ему сказали, что это буйволы, он наотрез отказался поверить и решил, что его просто разыгрывают. Автомобиль подъехал ближе, размеры животных на его глазах увеличились- решив, что это не иначе, как колдовство, он крайне испугался. В такое же замешательство он пришел, увидев издалека рыбачью лодку с несколькими людьми на борту. Он не мог поверить, что перед ним на самом деле лодка, и твердил, что это просто какой-то кусочек дерева. Однако с расстояния в несколько метров он без труда опознавал людей, птиц, ветки деревьев.
Обратимся теперь к фактам, подтверждающим наличие антагонизма между зрительными унитарными восприятиями одной категории. Пожалуй, нельзя лучше продемонстрировать всю суть таких отношений, как одновременно предъявив через стереоскоп разные паттерны для каждого глаза. В такой ситуации соперничество глаз выливается в то, что либо видится один рисунок, либо другой, либо даже мозаика из обоих, но почти никогда они не сливаются в одно целое. Однако условия экспериментов, выполненных для иллюстрации данного принципа, не отвечают нашим требованиям, так как предъявленные стимулы (цветовые таблицы, геометрические фигуры или лица людей, незнакомых испытуемому) не представляют в нашем понимании унитарных восприятий. Поэтому здесь довольно скудны и надлежащие данные по интересующей нас проблеме. В одном из своих опытов Энгл [15] показал испытуемому два рисунка, на которых одно лицо было изображено нормально, а другое — перевернуто- как и следовало ожидать, исходя из нашей концепции, испытуемый увидел только нормальное лицо. В другом эксперименте того же автора, когда на одном из двух рисунков было изображено лицо человека, случайно знакомого испытуемому, оно доминировало над изображением незнакомого лица.
Заслуживают большего доверия случайные самонаблюдения людей, привыкших смотреть в монокулярный микроскоп, держа при этом другой глаз открытым. Обычно в такой ситуации можно переключать внимание с изображения в микроскопе на предметы, находящиеся рядом (например, зарисовка препарата). Но абсолютно невозможно видеть сразу и то и другое.
Стереоскопический метод, вероятно, был бы особенно удобен для исследования взаимоотношений между различными унитарными восприятиями и выявления антагонизма между ними. Он мог бы быть также весьма интересным в определении того, вызовет ли предъявление на оба глаза дополняющих друг друга картин (например, на один глаз дается лицо без носа, на другой — один нос) объединение обоих и появление одного связного зрительного паттерна.
К. Грэхэм [51] писал, что при определенных обстоятельствах предъявление рисунка забора на один глаз и рисунка пони — на другой приводит в результате, по словам испытуемого, к восприятию пони, перепрыгивающего через забор. Это типичный пример комплементарности двух унитарных восприятий, не антагонистичных друг другу. Проведенные нами стереоскопические эксперименты по восприятию лиц известных людей полностью подтвердили все наши ожидания по этому вопросу.
Другой тест, удостоверяющий существование антагонизма между восприятиями. Такие тесты, как «куб Неккера», «лестница Шредера» и самый сложный из всех — «моя жена и моя теща» — все это типичные иллюстрации данного принципа.
Остановимся подробнее на последнем из них (фиг. 28). На одной картине представлено изображение двух различных лиц в зависимости ют того, «как» смотреть. Взглянув на рисунок в первый раз, мы сразу же видим одно из двух лиц, не замечая при этом каких-либо деталей и не анализируя того, что видим. При этом увидеть другое лицо не удается, даже если кто-то специально показывает: «Вот рот, вот нос...» Объединить все эти детали в новое целое мы не в состоянии, ибо лицо, которое мы сразу увидели, подавляет новое восприятие. И вдруг мы все-таки начинаем воспринимать второе лицо, однако восприятие первого лица тотчас же полностью исчезает, и теперь мы опять уже никак не можем заново вызвать восприятие первого лица.
